Неточные совпадения
Вдруг, в стороне, из глубины пустого сарая раздается нечеловеческий вопль, заставляющий даже эту совсем обеспамятевшую
толпу перекреститься и вскрикнуть:"Спаси, Господи!"Весь или почти весь народ устремляется по направлению этого
крика.
Казалось, что весь этот ряд — не что иное, как сонное мечтание, в котором мелькают образы без лиц, в котором звенят какие-то смутные
крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей
толпы…
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже не громкий говор, а
крик. Левин, остановившись, кричал, и доктор тоже горячился.
Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно удалились, а полковник присоединился к
толпе, чтоб узнать, в чём дело.
Крик, шум, выстрелы; только Казбич уж был верхом и вертелся среди
толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой.
И на этом деревянном лице вдруг скользнул какой-то теплый луч, выразилось не чувство, а какое-то бледное отражение чувства, явление, подобное неожиданному появлению на поверхности вод утопающего, произведшему радостный
крик в
толпе, обступившей берег.
— Все согласны! — закричала
толпа, и от
крику долго гремело все поле.
Ободрительный
крик раздался по всей
толпе, и вновь далеко загудело от козацкого
крика все поле.
Ни
крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой
толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С
криком пробивается он сквозь
толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из
толпы.
Вот
толпа расходится с лестниц по квартирам, — ахают, спорят, перекликаются, то возвышая речь до
крику, то понижая до шепоту.
Вдруг, далеко, шагов за двести от него, в конце улицы, в сгущавшейся темноте, различил он
толпу, говор,
крики…
До деревни было сажен полтораста, она вытянулась по течению узенькой речки, с мохнатым кустарником на берегах; Самгин хорошо видел все, что творится в ней, видел, но не понимал. Казалось ему, что
толпа идет торжественно, как за крестным ходом, она даже сбита в пеструю кучу теснее, чем вокруг икон и хоругвей. Ветер лениво гнал шумок в сторону Самгина, были слышны даже отдельные голоса, и особенно разрушал слитный гул чей-то пронзительный
крик...
Тихий гул
толпы, сгущаясь, заражал напряженным ожиданием взрыва громовых
криков.
Пошли не в ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и
крики зрителей, они торчали в окнах домов, точно в ложах театра, смотрели из дверей, из ворот. Самгин покорно и спокойно шагал в хвосте демонстрации, потому что она направлялась в сторону его улицы. Эта пестрая
толпа молодых людей была в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
Толпа замялась, приостановилась, и эти
крики тотчас потонули в сотне сердитых возгласов...
«В сущности, это — победа, они победили», — решил Самгин, когда его натиском
толпы швырнуло в Леонтьевский переулок. Изумленный бесстрашием людей, он заглядывал в их лица, красные от возбуждения, распухшие от ударов, испачканные кровью, быстро застывавшей на морозе. Он ждал хвастливых
криков, ждал выявления гордости победой, но высокий, усатый человек в старом, грязноватом полушубке пренебрежительно говорил, прислонясь к стене...
Взмахнув руками, он сбросил с себя шубу и начал бить кулаками по голове своей; Самгин видел, что по лицу парня обильно текут слезы, видел, что большинство
толпы любуется парнем, как фокусником, и слышал восторженно злые
крики человека в опорках...
Бывало и то, что отец сидит в послеобеденный час под деревом в саду и курит трубку, а мать вяжет какую-нибудь фуфайку или вышивает по канве; вдруг с улицы раздается шум,
крики, и целая
толпа людей врывается в дом.
Между тем Афердов стоял среди
толпы и громко требовал, чтоб его обыскали. Он выворачивал сам свои карманы. Но на требование его отвечали
криками: «Нет, нет, вор известен!» Два призванные лакея схватили меня сзади за руки.
Шумной и многочисленной
толпой сели мы за стол. Одних русских было человек двенадцать да несколько семейств англичан. Я успел заметить только белокурого полного пастора с женой и с детьми. Нельзя не заметить:
крик, шум, везде дети, в сенях, по ступеням лестницы, в нумерах, на крыльце, — и все пастора. Настоящий Авраам — после божественного посещения!
Куда спрятались жители? зачем не шевелятся они
толпой на этих берегах? отчего не видно работы, возни, нет шума, гама,
криков, песен — словом, кипения жизни или «мышьей беготни», по выражению поэта? зачем по этим широким водам не снуют взад и вперед пароходы, а тащится какая-то неуклюжая большая лодка, завешенная синими, белыми, красными тканями?
А когда наши шлюпки появятся назад, японцы опять бросятся за ними и
толпой едут сзади, с
криком, шумом, чтоб показать своим в гавани, что будто и они ходили за нашими в море.
Между тем мы своротили с реки на канал, перешли маленький мостик и очутились среди пестрой, движущейся
толпы, среди говора, разнообразных
криков, толчков, запахов, костюмов — словом, на базаре. Здесь представлялась мне полная картина китайского народонаселения без всяких прикрас, в натуре.
Всё шло как обыкновенно: пересчитывали, осматривали целость кандалов и соединяли пары, шедшие в наручнях. Но вдруг послышался начальственно гневный
крик офицера, удары по телу и плач ребенка. Всё затихло на мгновение, а потом по всей
толпе пробежал глухой ропот. Маслова и Марья Павловна подвинулись к месту шума.
Когда судно приставало к городу и он шел на рынок, по — волжскому на базар, по дальним переулкам раздавались
крики парней; «Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет!» и все бежали да улицу, ведущую с пристани к базару, и
толпа народа валила вслед за своим богатырем.
Вдруг раздались
крики погони, карета остановилась,
толпа вооруженных людей окружила ее, и человек в полумаске, отворив дверцы со стороны, где сидела молодая княгиня, сказал ей: «Вы свободны, выходите».
Вдали
крики: «честная Масленица!» Мороз, уходя, машет рукой; метель унимается, тучи убегают. Ясно, как в начале действия.
Толпы берендеев: одни подвигают к лесу сани с чучелой Масленицы, другие стоят поодаль.
И
толпа шумно понеслась по улицам. И благочестивые старушки, пробужденные
криком, подымали окошки и крестились сонными руками, говоря: «Ну, теперь гуляют парубки!»
Шумнее и шумнее раздавались по улицам песни и
крики.
Толпы толкавшегося народа были увеличены еще пришедшими из соседних деревень. Парубки шалили и бесились вволю. Часто между колядками слышалась какая-нибудь веселая песня, которую тут же успел сложить кто-нибудь из молодых козаков. То вдруг один из
толпы вместо колядки отпускал щедровку [Щедровки — песенки, распевавшиеся молодежью в канун Нового года.] и ревел во все горло...
На балы если вы едете, то именно для того, чтобы повертеть ногами и позевать в руку; а у нас соберется в одну хату
толпа девушек совсем не для балу, с веретеном, с гребнями; и сначала будто и делом займутся: веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет и глаз в сторону; но только нагрянут в хату парубки с скрыпачом — подымется
крик, затеется шаль, пойдут танцы и заведутся такие штуки, что и рассказать нельзя.
В одном месте парубки, зашедши со всех сторон, окружали
толпу девушек: шум,
крик, один бросал комом снега, другой вырывал мешок со всякой всячиной.
Постановив на сходке наказать «Московские ведомости» «кошачьим концертом»,
толпы студентов неожиданно для полиции выросли на Нарышкинском сквере, перед окнами газеты, и начался вой, писк,
крики, ругань, и полетели в окна редактора разные пахучие предметы, вроде гнилых огурцов и тухлых яиц.
Когда после чтения какой-то бумаги грянули холостые выстрелы из пушек, в
толпе послышались истерические
крики, и произошло большое замешательство…
Когда будочники кинулись на нее, она смертельно испугалась, когда же раздались
крики «ура!», то корова пришла в совершенное исступление и бросилась в
толпу, раскидывая людей рогами.
Слышен собачий визг. Очумелов глядит в сторону и видит: из дровяного склада купца Пичугина, прыгая на трех ногах и оглядываясь, бежит собака. За ней гонится человек в ситцевой крахмальной рубахе и расстегнутой жилетке. Он бежит за ней и, подавшись туловищем вперед, падает на землю и хватает собаку за задние лапы. Слышен вторично собачий визг и
крик: «Не пущай!» Из лавок высовываются сонные физиономии, и скоро около дровяного склада, словно из земли выросши, собирается
толпа.
Настасья Филипповна вышла действительно бледная как платок; но большие черные глаза ее сверкали на
толпу как раскаленные угли; этого-то взгляда
толпа и не вынесла; негодование обратилось в восторженные
крики.
Вся
толпа подняла громкий
крик, которого нельзя было не слышать, но на который не обратили никакого вниманья, а может быть, и сочли одобрительным знаком, несчастные пешеходы.
— Вдруг — шум, хохот, факелы, бубны на берегу… Это
толпа вакханок бежит с песнями, с
криком. Уж тут ваше дело нарисовать картину, господин поэт… только я бы хотела, чтобы факелы были красны и очень бы дымились и чтобы глаза у вакханок блестели под венками, а венки должны быть темные. Не забудьте также тигровых кож и чаш — и золота, много золота.
У ней еще стоят в ушах
крики тысячной
толпы, волны музыки, и она все еще видит этот разноцветный дождь, который рассыпался над ней во время фейерверка.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с
толпой и шел с нею обратно, и
крики его гасли в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
И снова взмахнул рукой, целя в голову Рыбина. Рыбин присел, удар не коснулся его, и становой, пошатнувшись, едва устоял на ногах. В
толпе кто-то громко фыркнул, и снова раздался гневный
крик Михаила...
Он снова пошел сквозь
толпу, но теперь сзади него возникал глухой ропот, и чем глубже уходила его фигура, тем выше поднимались
крики.
Чудинов очутился на улице с маленьким саком в руках. Он был словно пьян. Озирался направо и налево, слышал шум экипажей,
крик кучеров и извозчиков, говор
толпы. К счастию, последний его собеседник по вагону — добрый, должно быть, человек был, — проходя мимо, крикнул ему...
Толпа загремела рукоплесканьем и
криком: «Минаеву!» Она вышла.
Вдруг ветерок, слабый утренний ветерок смахнул туман и открыл синее небо. Я сразу ожил, почувствовал свою силу, но что я мог сделать, впаянный в
толпу мертвых и полуживых? Сзади себя я услышал ржание лошадей, ругань.
Толпа двигалась и сжимала еще больше. А сзади чувствовалась жизнь, по крайней мере ругань и
крики. Я напрягал силы, пробирался назад,
толпа редела, меня ругали, толкали.
Гул
толпы прерывался
криками о помощи и предсмертными стонами.
Как один человек, вся
толпа подвинулась на шаг вперед. Кого-то стащили с тротуара, наступили на него, раздался страшный
крик...
Этот последний, самый удивительный
крик был женский, неумышленный, невольный
крик погоревшей Коробочки. Всё хлынуло к выходу. Не стану описывать давки в передней при разборе шуб, платков и салопов, визга испуганных женщин, плача барышень. Вряд ли было какое воровство, но не удивительно, что при таком беспорядке некоторые так и уехали без теплой одежды, не отыскав своего, о чем долго потом рассказывалось в городе с легендами и прикрасами. Лембке и Юлия Михайловна были почти сдавлены
толпою в дверях.
С версту провожали они нас своими неистовыми
криками, пока наконец урядник не выхватил из
толпы одного и не отстегал его прутом.
Тогда вся пестрая
толпа сокольников рассеялась по полю. Иные с
криком бросились в перелески, другие поскакали к небольшим озерам, разбросанным как зеркальные осколки между кустами. Вскоре стаи уток поднялись из камышей и потянулись по воздуху.